Конспироложество путинизма

По поводу прошедших вчера обысков возникли всякого рода конспирологические версии.

Святенков: Из Путина делают сумасшедшего маньяка, чтобы после Ирана взяться за Эрэфию.
Максим Шевченко: Бастрыкиным управляют агенты Запада, а обыски - это их провокация с целью подогреть протест. 
Какой-то жжешный дебил Дэвил: Элитка готовит революцию, и для этого они формируют костяк протеста. 

Ну и сюда же нужно отнести вброс старого гебешного сексота Хинштейна, с которого все это конспироложество и началось.

На самом деле, - если мы будем рассуждать здраво, - в рамках всех этих конспирологических версий не укладывается множество очевидных фактов. Скажем, совершенно непонятно, зачем Путин подписал закон о митингах - жутко непопулярный, сильно накаливший обстановку в стране и придавший протестам новый смысл и импульс. Ну допустим, какие-то враги через ЕР и Думу этот закон придумали и протащили. Но ведь Путин его подписал!

Нетрудно заметить, что все эти версии строятся вокруг старого путинского мифа: Путин - государственник и патриот, но он окружен могущественными врагами и агентами Запада, и ничего пока с ними сделать не может. Но он старается, народ это чуйкой чувствует! Можно было поверить в этот миф, когда Путин только всплыл на политическом горизонте Эрэфии - то ли из блевотины Ельцина, то ли из кармана Абрамовича, Чубайса и Березовского. Но сегодня этот миф уж как-то совсем тупо смотрится.

Единственная конспирологическая версия, которая хоть как-то логически обоснована, состоит в том, что если кто-то в Эрэфии готовит революцию, то Путин и сам входит в число этих "кто-то". Иначе все это объяснить невозможно. Но тогда возникает вопрос, зачем Путину нужна революция - ведь очевидно, что первым делом после победы революции Путин и его друзья, как минимум, будут отстранены от власти. То есть и эта версия не выдерживает никакой критики. 

Учимся быть свободными

A society that will trade a little liberty for a little order will lose both, and deserve neither.

"Общество, которое продает свободу в обмен на порядок, потеряет и то и другое, и оно не заслуживает ни первого, ни второго".

Томас Джефферсон, 3-й Президент США

Теория денег (11)

То, что деньги являются стоимостью и что эмиссия денег есть производство новой стоимости - об этом вполне красноречиво говорит нам все, что мы наблюдаем в мире. Право печатания денег - это мощнейший инструмент экономической и политической власти, вокруг которого всегда идут наиболее жаркие политические баталии, и таковое право по сути равнозначно праву на политический суверенитет. В самом деле, ведь печатный станок - это нечто, что гораздо эффективнее любого производства, так как из-под станка выходит готовая стоимость, и это производство требует довольно скромных трудовых затрат и ресурсов, а сам продукт такого производства максимально востребован.

Поэтому к эмиссии денег как средству пополнения казны прибегали государства еще в далеком прошлом. Скажем, известны случаи, когда власть занималась "порчей монет", переплавляя монеты из золота или серебра и добавляя к ним примеси из менее благородных металлов, или же выпускала новые монеты по старому номиналу, но с меньшим содержанием драгоценного металла. Цель всех этих операций была проста - увеличить количество выпущенных денег и тем самым увеличить общую стоимость денег в казне и получить дополнительные средства. И зачастую эти действия властей приводили к серьезным мятежам и бунтам. Эмиссия стала обычным делом в период Первой мировой войны, когда большинство правительств воюющих стран ввело специальные распоряжения, ограничивающие обмен банкнот на золото, а законы, определявшие соотношение денежной массы и хранившегося в центральном банке золота, были приостановлены. Война требовала дополнительных расходов, и для покрытия этих расходов европейские правительства шли на массированную эмиссию своих национальных валют, что в итоге привело по окончании войны к тяжелому мировому финансово-экономическому кризису и переходу от системы золотого стандарта к современным денежным системам. Сегодня эмиссия денег служит одним из главных инструментов для покрытия бюджетного дефицита и преодоления негативных явлений в экономике (скажем, в период прошлого кризиса 2008 года произошла массированная эмиссия доллара и евро). 

Объяснить все эти действия невозможно, не приняв, что деньги есть стоимость и что эмиссия денег позволяет правительству получить в свое распоряжение дополнительные средства - то есть стоимость, которую оно затем может использовать для тех или иных своих целей. 

Но у этой стоимости есть важное отличие от всех остальных действительных, или товарных, стоимостей  - она не обладает никакой потребительской стоимостью. Эту стоимость можно обменять на действительную потребительскую стоимость (что фактически означает присвоение действительных стоимостей - как правило, у населения той же страны, или же у всего мира, как в случае доллара, ставшего мировой валютой), ее можно распределить между различными группами населения (скажем, повысить зарплату в бюджетной сфере или увеличить социальные расходы, как это было сделано в США во время последнего кризиса 2008 года, или же нарастить военные расходы), или же превратить ее в спекулятивный капитал, распределив эту стоимость в банковской и финансовой сфере. Но непосредственно деньгами никого нельзя накормить, деньги нельзя использовать вместо нефти и из них не построишь дома - никакой собственной потребительской стоимости или полезности у них нет.

Почему-то эта двойственная природа современных денег - то, что эти деньги есть стоимость, но при этом эта стоимость не обладает собственной полезностью - совершенно не учитывается ни одной современной экономической теорией. Деньги в таких теориях предстают либо только как некий "эквивалент" или заменитель стоимости, или как средство монетарной политики, или же просто как некое зеркало действительных стоимостей. Но если бы это было так, то никакого смысла в эмиссии денег не было бы, и тем более эмиссия денег не могла бы служить мощным инструментом для управления всей экономики. Поразительно, когда какие-нибудь признанные мировые экономисты и даже Нобелевские лауреаты сначала все выражают в деньгах - товары, стоимость услуг, сбережения, капиталы, финансовые бумаги, а потом вдруг объявляют, что при вычислении национального ВВП стоимость денежной массы нужно исключить и рассматривать денежную массу только как отдельную величину, не обладающую своей стоимостью. 

Так поступил Кейнс, основатель современной макроэкономики, когда он ввел в качестве единицы измерения зарплату в деньгах и провел свой анализ соотношения между сбережениями и инвестициями - при этом абсолютно не задаваясь вопросом о том, что есть зарплата, сбережения и инвестиции со стоимостной точки зрения. И точно так же поступают все без исключения современные экономисты, анализирующие макроэкономические явления. Но если вы при анализе величины ВВП, совокупного спроса и предложения, сбережений и инвестиций выводите из рассмотрения стоимость денежной массы и делаете вид, что такой стоимости не существует - значит, все ваши рассуждения абсолютно ошибочны и не стоят и ломаного гроша. Не понимая, как функционирует эта дополнительная денежная стоимость в экономике, вы не сможете ничего сказать о том, как фунционирует экономика. А значит, абсолютная часть всех ваших теорий и построений есть не что иное, как шарлатанство и пустая схоластика, обличенная в математическую форму, которая не имеет никакого отношения к действительной экономике.  

Теория денег (12)

Теория денег (1)
Теория денег (2)
Теория денег (3)
Теория денег (4)
Теория денег (5)
Теория денег (6)
Теория денег (7)
Теория денег (8)
Теория денег (9)
Теория денег (10)
Теория денег (11)



Итак, деньги есть стоимость. Не "эквивалент стоимости", не "знак стоимости", а именно стоимость. Этот вывод с логической неизбежностью следует из всего, что мы говорили ранее - и из самых общих теоретических соображений, и из анализа истории денег, и из поведения властей и государств, занимающихся эмиссией денег. Поэтому проблема денег теперь для нас сводится к вопросу о том, что именно делает деньги стоимостью и от чего зависит величина этой стоимости.

Мы видели, что на протяжении истории деньги, будучи и оставаясь стоимостью, тем не менее постоянно стремились избавиться от тех двух форм стоимости, из которых стоимость и возникает - от потребительской и трудовой стоимости. В этом состоит противоречивость природы денег: для того, чтобы быть объективной мерой стоимости и средством обращения, и для того, чтобы они могли выполнять свои фунции, деньги должны избавиться от всякой субъективности, характерной для потребительской и трудовой стоимости, и более того - они должны максимально избавиться от всякой привязки к веществу товара (ведь это существенно облегчает возможность их использования, так как обращение денег становится независимым от обращения вещества товарных тел). Но с другой стороны, деньги должны при этом остаться стоимостью - то есть не просто иметь стоимостную природу, но и обладать какой-то вполне определенной величиной стоимости. Привязка денег к стоимости золота позволяла обеспечить выполнение обоих условий. Но уже здесь одних экономических механизмов для того, чтобы деньги могли оставаться стоимостью, было недостаточно, и деньги оставались стоимостью благодаря принятию специальных правовых мер, которые сводились к обязательству банка или правительства в любой момент обменять банкноты на золото. То есть здесь стоимостью бумажные деньги делали определенные правовые и долговые обязательства со стороны центробанка и правительства, но количество стоимости в деньгах при этом определялось уже исключительно экономической природой денег  - а именно, стоимостью золота.

Впрочем, мы можем заглянуть в историю и дальше, и увидеть, что в обращении металлических денег также уже присутствует этот государственно-правовой механизм. Ведь деньги как мера стоимости обычно вводились теми, кто мог печатать монеты (то есть имел возможность применить особые для этого технологии) и кто обладал достаточным количеством золота и серебра, чтобы начать печатать монеты - то есть деньги вводились властью и государством. Власть могла ввести собственную денежную систему или просто утвердить уже существовавшую и сложившуюся на тот момент систему (скажем, утвердить монеты, напечатанные в других странах и обращавшиеся на внутреннем рынке), но окончательно в качестве единицы меры стоимости деньги всегда утверждались властью и государством. То есть понятие "рубль", "драхма", "динара" или "талер" становились понятием стоимости только по решению властей, но количество стоимости во всех этих деньгах при этом опять-таки определялось экономическим путем - путем привязки какого-то количества этих единиц к какому-то количеству металла непосредственно в монетах. То есть и здесь деньги как стоимость возникали или утверждались директивно, а количество их стоимости уже определялось их экономической природой. 

Поэтому, строго говоря, мы не видим какой-то особой теоретической ценности во всякого рода левых теориях о происхождении денег, в которых деньги представляются как результат фискальной политики государства по сбору налогов и эксплуатации государственной верхушкой низших классов. Даже если допустить, что деньги возникли только как директивная мера, введенная государством для облегчения сбора налогов (вполне возможно, что где-то это так и было), это нисколько не отменяет экономическую, товарную природу денег. В самом деле, даже если взять наиболее радикальные варианты подобных теорий, в которых утверждается, что деньги заменяли какое-то количество натурального оброка и что соотношение денег и оброка - то есть величина стоимости денег - также определялись директивно самим государством, мы все же должны признать, что государство, устанавливая стоимость натуральных продуктов в отношении денег, также исходило из своих представлений о стоимости этих продуктов. И, скажем, если крестьянин вместо 10 пудов хлеба обязался поставлять в качестве оброка две драхмы, а виноградарь вместо 5 бочек вина обязался поставлять 1 драхму, то из этого лишь следует, что стоимость 1 бочки вина и 1 пуда хлеба государство или его чиновники оценивали одинаково, и виноградарь по каким-то причинам платит меньший налог.

То, что оценкой стоимости продуктов, выраженной в деньгах, при этом занимались чиновники и она возникала как директивная мера, а не как результат свободного рыночного обмена, нисколько не отменяет тот факт, что количественно стоимость денег определялась из экономических соображений. В самом деле, ведь получая продукт или деньги в качестве налога, государство тем самым просто присваивало какое-то количество труда и какое-то количество полезности, произведенной этим трудом. То есть присваивало все ту же трудовую и потребительскую стоимость. И введение денежного налога вместо натурального просто означало, что величины этих стоимостей теперь выражались через деньги - то есть вводилась объективная мера для измерения все тех же потребительской и трудовой стоимостей. И присваивая труд, трудовую стоимость продукта, государство вместе с этим присваивало определенную потребительску стоимость этих продуктов, а присваивая потребительскую стоимость продуктов, оно вместе с тем присваивало и какое-то количество труда, какое-то количество трудовой стоимости. 

Понятно, что вне экономических отношений определить точно величину этих стоимостей государство или власть не могли, и поэтому помимо натурального или денежного оброка существовали и разного рода трудовые повинности - то есть прямое присвоение труда. Но все это нисколько не отменяет того факта, что, определяя величину денежного или натурального оброка или величину трудовой повинности, государство исходило из экономических соображений, и что величина стоимости денег и в данном случае определялась экономически, из величины потребительской и трудовой стоимости.

То есть даже если допустить, что какие-то государства древности, имевшие развитый государственный централизованный аппарат, вводили деньги директивно и директивно же определяли стоимость денег в отношении продукта, мы должны признать, что величина стоимости денег все же определялась экономическим путем и из экономических соображений. Хотя очевидно, что в большинстве случаев стоимость денег и сами деньги все же возникали сначала в результате торгового обмена (внешнего или внутреннего), а государство лишь на каком-то этапе приводило в систему все обращавшиеся монеты или выпускало свои, исходя из уже сложившихся в результате обмена стоимостей продуктов и драгоценных металлов.

Поэтому мы не видим какого-то принципиального противоречия между "эволюционистской" теорией происхождения денег, утверждающей, что деньги возникли в результате свободного обмена, и "директивной" теорией, утверждающей, что деньги вводились государством директивным путем. Повсюду деньги как стоимость и как мера стоимости рано или поздно вводились или утверждались государством, но вот величина этой стоимости всегда определялась, конечно, не произвольно, а исходя из экономических стоимостных отношений тех товаров, которые производились и потреблялись в данной стране. И поэтому без потери всякой общности, мы можем утверждать, что деньги имеют одновременно и государственно-правовую, и экономическую природу: как стоимость деньги возникают или утверждаются государством, но величина этой стоимости всегда имеет экономическую природу и определяется экономически.

***

На этом исследование природы и сущности денег можно заканчивать. Мы нашли ответ на главный вопрос, который и был целью всего нашего исследования: являются ли деньги стоимостью? И ответ мы получили положительный: да, деньги - это не что иное, как стоимость, которая хотя и возникает или утверждается государством, и потому имеет правовой и директивный характер, но имеет определенную величину стоимости, определяемую экономическими законами, а потому мы вполне можем рассматривать деньги как обычный товар. Несмотря на существенное изменение формы денег от момента, когда деньгами были отдельные товары и золото, до нынешнего времени, когда деньги стали бумажными, сущность денег мало поменялась, и современнные деньги можно рассматривать как специфический товар - у которого, естественно, есть спрос и предложение, и стоимость которого определяется стоимостями других товаров и количеством самих денег.