Теория денег (5)

Понятно, что горшечник готов обменять на вино все свои излишки - ведь все они составляют для него пассив, и реализаци ТС излишних горшков на актив ПС вина ему выгодна. Допустим, что все свои излишки горшков  - то есть последние 14 горшков - горшечник обменял, и у него теперь осталось еще 14 горшков, ПС которых для него уже выше их ТС и которые поэтому для него уже представляются активом. Готов ли горшечник и дальше менять свои горшки на вино, то есть обменять на вино  не 14, а 15, 16 и более горшков? В принципе, такая ситуация вполне возможна, но только начиная с этого момента, горшечник свои горшки будет оценивать уже не по их ТС, а по их ПС  - ведь теперь она уже больше ТС. То есть далее обмен будет происходит уже примерно так, как описывали его австрийцы:


     
14 горшков - начиная с 28 до 15-го уже обменены (стоимость этих горшков представляет закрашенный синим четырехугольник). Но далее величину стоимости горшков горшечник оценивает уже по их ПС, то есть не по синей, а по красной линии  - стоимость этих дополнительных горшков, которые уже не являются излишками, закрашена красным. И если площадь зеленой фигуры больше суммы площадей синей и красной фигуры - горшечник вполне может обменять и какое-то количество горшков, которые для него самого являются активом.

Но здесь все упирается в вопрос, насколько все это будет выгодно виноградарю. Кроме того, если у горшечника есть возможность обменять горшки на какие-то другие товары у других производителей, то обменивать горшки сверх излишков на вино он не будет, даже если это ему выгодно - ибо обмен этих горшков и даже части излишков на другие товары может оказаться ему еще более выгодным. В самом деле,  ведь чем больше горшков он меняет на вино, тем меньше становится для него ПС вина, и прирост зеленой фигуры по мере увеличения количества получаемого вина становится все медленнее. И поэтому обмен нескольких горшков на другие товары становится более выгодным  - ведь ПС первых единиц этих товаров будет для него весьма значительной. А стало быть, горшечник постарается обменять свои излишки горшков на какие-то количества разных товаров, постараясь таким образом получить максимальную выгоду. Парочку горшков он обменят на вино, еще парочку -  на хлеб или сукно, и т.д. Причем первые горшки из излишков он обменяет на товар, ПС которого для него представляется наибольшей, на самый необходимый товар, а в дальнейшем  - по мере уменьшения трудовой стоимости горшков от последнего к первому  - он уже постарается с выгодой обменять их на менее ценные и полезные товары, реализуя таким образом стоимость своего пассива. 

Из всего этого становится ясно, что пропорции обмена зависят от трудовой стоимости продуктов и от потребностей производителей  - как в своих собственных продуктах, так и в продуктах других производителей. И устойчивая меновая стоимость может возникнуть только при устойчивости трудовых затрах на производство продуктов и устойчивости потребностей людей. Любые изменения здесь немедленно приводят к пересмотрую меновой стоимости товаров  - скажем, меновая стоимость зерна будет сильно зависеть от урожая и количества зерна, поступившего в продажу. Но регулятором меновой стоимости являются не только потребности и не только трудовая стоимость, а они обе и вместе.

Теория денег (6)

Отсюда становятся более понятными и условия, при которых могут возникнуть деньги. Деньги как объективная мера стоимости всех прочих товаров и стоимостей возникает из необходимости иметь в обращении товар, который имеет наиболее устойчивую меновую стоимость. В самом деле, вряд ли деньгами может стать зерно - ведь его количество и меновая стоимость сильно зависят от природных условий и собранного урожая. Деньгами становится товар, меновая стоимость которого мало зависит от всех внешних обстоятельств. И функция денег как меры стоимости здесь прямо вытекает из функции денег как средства обращения. При этом меновая стоимость товара, претендующего стать деньгами, должна:

1). обладать устойчивой (в идеале -  постоянной) трудовой стоимостью.
2). обладать устойчивой (в идеале - постоянной) потребительской стоимостью, причем потребительская стоимость денежного товара должна быть достаточно высокой и быть востребована всеми - ведь только при этом условии такой товар будет беспрепятственно обмениваться на все прочие товары.

И, очевидно, первое, от чего избавляется товар, претендующий стать деньгами - это трудовая стоимость. Меновая стоимость товара-денег в первую очередь избавляется от зависимости от трудовой стоимости. Видимо, именно поэтому деньгами чаще всего становился на первом этапе скот - ведь количество скота мало зависит от усилий производителя, в производстве скота производитель участвует мало, и количество скота увеличивается в результате естественного размножения скота, а трудовые затраты на содержание скота, связанные с его выпасом, весьма незначительны и также мало зависят от количества скота - разница между выпасом 50 овец или коров и выпасом 100 овец или коров весьма незначительна. В то же время как потребительская стоимость скот весьма востребован и имеет весьма значительную величину - ведь мясо скота есть один из наиболее необходимых продуктов питания. И, таким образом, в какой-то момент скот становится деньгами - то есть товаром, чья меновая стоимость становится мерой для меновой стоимости всех прочих товаров. Теперь горшки, вино, подковы, доспехи, рабы и все прочие товары измеряются в овцах и быках. Причем стоимость самих быков и овец определяется почти исключительно их потребительской стоимостью.

На втором этапе деньгами становятся драгоценные металлы - причем часто привозные или появившиеся в обороте в результате внешней торговли. Здесь трудовая стоимость этих денег также уже не играет большой роли, и меновая стоимость денег определяется почти исключительно потребительской стоимостью металлов - достаточно высокой и ценимой всеми субъектами хозяйственной системы. Но с появлением металлических денег делается еще один важный шаг в сторону выделения денег в качестве совершенно специфического товара: люди обменивают свои товары на золото, серебро и медь вовсе не для того, чтобы потребить их. Люди, обменяв свой товар на такие деньги, вовсе не переплавляют немедленно металл, чтобы сделать из него украшения или какие-то вещи. Деньги они принимают исключительно для того, чтобы использовать их для дальнейшего обмена. В случае со скотом этого не было, и, обменяв свой продукт на овец или быков, производитель тут же потреблял этот товар, использовал его потребительскую стоимость в своем хозяйстве. Но в случае с металлическими деньгами этого не происходит, и деньги уже функционируют исключительно в качестве денег, а не товара, обеспечивая нужды товарообмена. 

Наконец,  с появлением бумажных денег деньги утрачивают и всякую потребительскую стоимость - бумага, из которой они сделаны, вовсе не составляет их стоимости. Теперь деньги как стоимость и деньги как средство оборота и платежа материально разнесены: в обороте вращаются только символы денег, бумажные печатные знаки, а стоимость денег обеспечивается золотом, хранящимся в банке, на которое эти бумажные символы могут быть в любой момент обменены.

Либеральные шарлатаны

Какие же все-таки шарлатаны, эти наши либеральные "экономисты". Вот взять, например, некоего Константина Исаакиевича Сонина. Товарищ мало что не ориентируется в экономической географии, так еще плохо знает предмет, в котором как бы "специализируется", и с элементарной логикой не дружит. А когда ему возражают люди более компетентные - просто трет комменты.


И ведь подобные либеральные "экономисты"  - увы  - и составляют сегодня в Эрэфии официоз и "научное" представительство (ясины, кузьминовы и прочие сонины). Что, в общем-то, понятно - они нужны вовсе не в силу своей компетентности (которой у них мало или вовсе нет), а исключительно для "научного" обоснования проводимой экономической политики и политических решений. Что-то вроде советских политруков, специализировавшихся на научном коммунизме-ленинизме. То есть рассматривать их нужно не как ученых, а как идеологическую обслугу совершенно определенной направленности.