О сущности денег (7)

Не нужно думать, что финансовые опыты русского имперского правительства с выпуском бумажных ассигнаций, сильно походившие на обычное мошенничество и неприкрытий грабеж податного населения, были чем-то уникальным в истории. Скажем, экономистам хорошо известна история похождений одного шотландского финансового дельца - некоего Джона Ло.


Джон Ло (John Law de Lauriston) родился в Эдинбурге в семье банкира. Возможно, наблюдая за финансовыми операциями отца и видя, что потертые золотые и серебряные монеты имеют ту же стоимость и обращаемость, что и новые полноценные монеты, юный Джон Ло пришел к теоретическому выводу, что деньги не имеют стоимости и что вся их сущность состоит лишь в том, чтобы обеспечивать обмен товаров и торговлю. А стало быть, для развития торговли нужно всего лишь выпустить побольше денег (бумажных, например), ибо это резко увеличит торговые обороты и  деловую активность.

Джон Ло де Лористон (1671 - 1729)
 (автор портрета - Казимир Бальтазар) 

Состояние своего отца Ло быстро прокутил, после чего отправился путешествовать по Европе и изучать банковское дело, зарабатывая на жизнь игрой в карты. Потом он вернулся на некоторое время в Шотландию и предложил местному парламенту провести реформу торговли и денежной системы в соответствии со своими теоретическими представлениями, но предложения Ло были отвергнуты. Карточная игра, в которой Ло добился больших успехов, помогла ему познакомиться со многими влиятельными европейскими особами - в том числе с французским герцогом Орлеанским, который явно благоволил шотландскому авантюристу. До сих пор все предложения Ло реализовать свою теорию на практике, которые он делал различным влиятельным особам и князьям Европы, неизменно отвергались, но в 1714 году умирает французский король Людовик XIV, и французский трон наследyет его пятилетний правнук герцог Анжуйский, принявший имя Людовика XV, а его регентом становится как раз Герцог Орлеанский - влиятельный покровитель нашего шотландца. Джон Ло принимает французское подданство и при поддержке могущественного регента нового короля, наконец, получает возможность приступить к реализации своей теории на практике.

2 мая 1716 года он организует первый в мире частный акционерный банк - Banque Générale Privée, и он же становится его директором. Особенность банка Ло состояла в том, что весь его основной капитал, составлявший на тот момент 6 млн ливров, был разделен на акции - 1200 акцию по цене 5 000 ливров каждая. Поначалу для привлечения денег в свой банк Ло использовал давно известные приемы - выпуск векселей и дисконтных облигаций, которые банк обязался выкупить через какой-то срок у их держателей по более высокой цене. Но главной фишкой Ло стал выпуск других символических бумажных денег - банковских билетов, которые банк обязался в любой момент обменять на серебряные экю. То есть банковские билеты Ло имели тот же самый смысл, что и ассигнации, которые позднее стали выпускаться русским имперским правительством. Впрочем, выпуск банковских билетов поначалу был весьма умеренным, и банк Ло сумел завоевать доверие у клиентов и акционеров, так что Ло смог выплатить акционерам банка за первое полугодие довольно приличные дивиденды в размере 7 %. 

Первые успехи Ло на финансовом поприще Франции весьма вдохновили Герцога Орлеанского и тогдашнюю французскую знать. Экономика и финансы Франции находилось в это время в весьма расстроенном состоянии, ибо Франция только что закончила тяжелую войну с Англией и Священной Римской Империей за испанское наследство. И 4 декабря 1718 года банк Ло из частного преобразуется в государственный, а сам Джон Ло становится министром финансов Франции. 

Но незадолого до этого, еще в 1717 году, Ло затевает крупнейшую в Новой истории финансовую аферу, благодаря которой он и вошел во все учебники по экономике и финансам. В этом году он основывает Миссисипскую компанию с капиталом в 100 млн ливров, которая должна была заниматься освоением французских колоний в Северной Америке. Вскоре к французской Миссисипской компании присоединились английская Ост-Индская компания и шведская Гвинейская компания, и все вместе они создали из своих капиталов Индийскую компанию, а банк Ло стал центральным финансовым органом этой компании.  

И вот здесь Ло сумел уже по-настоящему развернуться. Следуя своей теории, что деньги не имеют собственной стоимости и что большая масса символических денег будет только способствовать быстрому развитию торговли и освоению новых ресурсов, Ло резко увеличивает как выпуск банковских билетов, так и акций Миссисипской компании, причем акции Миссисипской компании можно было приобрести на все те же билеты его банка. То есть банковские билеты его банка фактически стали основными бумажными деньгами Франции, которые теперь уже назывались "ливрами" и которые, конечно, уже не могли быть обеспечены серебром или золотом. Более того, став министром финансов Франции и получив возможность управлять всеми финансами страны, Ло выпускает ряд законов, по которым получить билеты его банка - на тот момент уже государственного - можно было под залог земельной собственности или другого имущества. Сотни французских аристократов, тысячи дворян и обычных буржуа в надежде на быстрое обогащение бросились распродавать и закладывать свои земли и имущество, покупать новые земли и снова их закладывать - чтобы получить бумажные ливры из Королевского банка Ло и...конечно же! - покупать на эти ливры акции Миссисипской компании. Акции компании быстро пошли вверх, и, дабы еще немного разогреть весь этот ажиотаж, Ло, выпустив еще 50 000 акций, начинает их продавать при условии, что покупатели предъявят четыре "старых" (то есть выпущенных ранее) акции той же компании. В результате курс старых акций взлетел с номинальных 500 ливров до 1000, и теперь новые акции продавались уже по цене 1 000 ливров каждая. К концу 1720 году старые акции с номинальной соимостью в 500 ливров продавались уже по 18-20 000 ливров каждая, а бумажных ливров (то есть банковских билетов) было выпущено на сумму 2,6 млрд ливров. 

И вот тут всей этой сказке наступил конец. Конечно, владельцы старых акций Миссисипской компании, которые купили их в самом начале по цене 500 ливров, сумели на всем этом, вовремя продав акции, невероятно обогатиться. Но освоение новых земель в далекой Америке не могло произойти так быстро, чтобы поспеть за жадностью французов, англичан и шведов - и дивиденды по новым акциям были ничтожными, а вскоре и вовсе стали равны нулю. И владельцы этих акций, сообразив, что ждать дивидендов придется очень долго и их жизней для этого явно не хватит, естественно, начали эти акции продавать и сбывать с рук. А поскольку этих акций было выпущено огромное количество, то вскоре курс акций начал резко падать, а потом и вовсе рухнул. Это повлекло за собой появление огромного количества свободных бумажных ливров, которые тоже были выпущены в огромном количестве. Владельцы ливров начали скупать все подряд, что вызвало бешеный рост цен буквально на все буквально по всей Франции. К январю 1720 г. цены во Франции росли на 23% в месяц. 

Но самое ужасное началось, когда люди понесли эти ливры в Королевский банк с требованием обменять их на золото или серебро. Все началось с того, что два принца, смекнув, наконец, что дело тухлое, потребовали обменять акции на золото и серебро, а вскоре им последовали, осмелев, и другие - столь же неудачливые, но не столь могущественные - акционеры компании и держатели ливров от Ло. Перед Королевским банком Франции замаячила вполне отчетливая перспектива банкротства...  

Если бы банк Ло был частным, то, наверное, все бы так и произошло: сам банк был бы объявлен банкротом, а его владелец остаток жизни провел бы в долговой тюрьме или сложил бы голову на плахе. Но банк был государственным, королевским! Ло был министром финансов Франции, а за его спиной и за всеми его предприятиями стояла могущественная фигура Герцога Орлеанского, регента французского короля, и множество других влиятельных и не менее сиятельных особ! Поэтому все произошло несколько иначе - французское государство перешло к репрессиям в отношении своих подданных. 27 февраля 1720 года, дабы предотвратить банкротство Королевского банка, королевское правительство издает указ, согласно которому подданным французского короля под страхом конфискации имущества и пени в 10 000 ливров запрещалось держать дома золотые или серебряные монеты наличностью свыше 500 ливров. Напуганные люди, конечно, тут же понесли в банк все имевшееся у них золото и серебро в обмен на все те же билеты, так что вскоре в Королевском банке оказалось золотых и серебряных монет на сумму в 40 млн ливров. Но этот указ, кроме того, означал, что владельцы билетов могли обменять бумажные ливры на золотые и серебряные монеты не более, чем на сумму в 500 ливров - ведь больше иметь золота и серебра на руках было запрещено! Но королевское правительство и на этом не остановилось, и 4 марта 1720 года последовал новый указ, которым воспрещалось с 1 мая того же года вообще всякое обращение золотой монеты, а с 1 сентября  - серебряной. То есть бумажные ливры фактически директивным способом были сделаны единственными законными деньгами Франции. 


И только после этого все предприятия Ло были потихоньку ликвидированы. Сам Ло бежал в Геную, а затем в Венецию, где и провел остаток своей жизни. Герцог Филипп Орлеанский умер в 1723 году, а король Людовик XV, повзрослев и заняв трон, назначил Джону Ло пожизненную пенсию в 12 000 ливров. Государственный долг королевского правительства перед своими поддаными по итогам деятельности Ло составил около 2 млрд. ливров, а финансы и экономика Франции оказались в весьма печальном состоянии. Но зато все золото и серебро Франции теперь хранилось в Королевском банке, в стране была введена единая финансовая система бумажного ливра, а кто-то из высоких особ, близких ко двору, вероятно, на всей этой афере невероятно обогатился. В общем, королевская власть и часть французской знати от этой аферы вряд ли что-то проиграли - скорее выиграли и сильно поправили и свое положение, и свою власть. Ну а то, что вся Франция при этом оказалась в разрухе и в долгах - так то ж дело поправимое...         

О сущности денег (8)

На примере России и Франции мы видим, что введение правительствами этих странах бумажных символических денег, не обеспеченных золотом или серебром, по сути было чем-то вроде масштабных государственных афер и мошенничества в особо крупном размере, которые привели к фактическому изъятию у населения действительных ценностей - золотых, серебряных и медных монет, а также к обнищанию части населения этих стран. В самом деле, ведь бумажные деньги (выпущенные частным или государственным банком, не важно) фактически есть только своего рода долговая расписка банка, есть только обязательство банка вернуть по первому требованию полученное золото или серебро в обмен на его билеты или ассигнации. И стимул здесь у населения может быть только один - получить взамен удобные в употреблении бумажные деньги и сохранить свои ценности в безопасности при возможности вернуть их при первой же необходимости. Если же этого не происходит - налицо обычное мошенничество. Мы не можем себе представить, чтобы частный банк по своему усмотрению выпускал бумажные деньги и скупал на эти деньги все подряд. Этим может заниматься только государственный банк и правительство, за которым стоит государство со всеми его репрессивными и прочими возможностями. "Не доверять" этому банку трудно - себе дороже. И поэтому даже если возможности получить в обмен на бумажные деньги золото, серебро или хотя бы медь нет никакой, приходится этому банку "доверять" и пользоваться выпущенными им бумажными деньгами - что в случае частного банка просто невозможно себе представить.

Но нас интересует не история денег, и не история введения бумажных символических денег современными государствами, и даже не процесс формирования мировой финансовой системы. Нас интересуют сами деньги, их сущность. Конечно, нам и дальше придется обращаться к истории денег и мировых финансов, ибо где же еще искать подтверждение или опровержение тех или иных теоретических представлений о сущности денег, как не в мировой практике их употребления? Но в данном случае нам нужно найти ответ на вполне конкретный теоретический вопрос: являются ли деньги стоимостью? Если да - то в чем состоит особенность и принципиальное отличие этой стоимости и этого товара от всех прочих стоимостей и товаров? А если нет - то каким образом деньги, не будучи стоимостью, связаны со стоимостью всех остальных вещей?

Из того, что уже было сказано ранее, мы пока что можем сделать вывод, что бумажные символические деньги остаются деньгами только в том случае, если между ними и действительными ценностями существует прямая и непосредственная связь. Русские ассигнационные рубли поначалу были приняты очень хорошо и легко обменивались на медные и серебряные деньги по тому же курсу - но все это ровно до тех пор, пока правительство не начало эмитировать ассигнации в таком количестве, что они уже не могли быть обеспечены медными деньгами. В случае с банковскими билетами Ло мы находим то же самое - его банковские билеты пользовались поначалу большой популярностью, и причин этому было несколько. Во-первых, они также были привязаны к серебряному экю, во-вторых, незадолго до этого во Франции произошла серьезная девальвация ливры, в-третьих выпуск этих билетов позднее происходил под залог королевских и государственных земель, и, наконец, эти билеты можно было вложить в обещавшие хорошую прибыль акции Миссисипской компании. Но когда обнаружилось, что бумажные ливры фактически оказались ничем не обеспеченными, это немедленно вызвало гиперинфляцию, а предотвратить банкротство Королевского банка стало возможным только путем директивных и репрессивных мер правительства, запретившего хранение и обращение золотых и серебряных монет.

Очевидно, что бумажные символические деньги и есть только символы товарных денег и действительных ценностей, и нормально функционировать в качестве денег они могут только в том случае, если существует возможность быстро и беспрепятственно обратить их в товарные деньги или действительные ценности. То есть суть символических денег осталась примерно той же, что и в Шумере: это просто фигурки, просто знаки и символы действительных ценностей и вещей, и они работают только тогда, когда между ними и действительными ценностями есть незримая, но вполне понятная связь.

Очевидно также, что в этом же состоит и суть того явления, которое, вероятно, и стало причиной фатального теоретического заблуждения Джона Ло, а именно: потертые или сломанные золотые, серебряные и бронзовые монеты обращались одинаково успешно с полноценными и новыми монетами вовсе не потому, что у денег нет стоимости и они служат только средством обращения товаров и торговли. Это явление связано только с тем, что потертые монеты могут быть в любой момент обменены или заменены на полноценные. И в этом состоит существенное отличие денег от всех прочих товаров: хромая лошадь стоит меньше, чем здоровая; испорченное мясо будет стоить много дешевле, чем свежее; некачественное сукно вряд ли удастся продать по той же цене, что сукно качественное. А вот испорченные и потертые золотые и серебряные монеты обращались одинаково успешно наряду с новыми и полноценными. "Значит, у денег нет стоимости", - делает из этого практического наблюдения теоретический вывод Джон Ло. И - ошибается.


У денег как знаков и символов может не быть собственной стоимости, но деньги остаются деньгами ровно до тех пор, пока между ними и действительными стоимостями существует прямая и понятная связь - то есть если в любой момент взамен денег можно получить действительные ценности. И, видимо, именно в этом и состоит особенность денег, что сами они и их стоимость могут быть пространственно и вещественно разделены. Стоимость лошади находится в самой лошади, и отделить свойство стоимости лошади от свойств самой лошади невозможно. Стоимость мяса или сукна находится в самом веществе и потребительских свойствах мяса или сукна. А вот в деньгах их стоимость может быть вещно и пространственно отделена от самих денег. Бумажные деньги не стоят ничего, это просто бумага. Но суть бумажных денег - то, что и делает их деньгами - в том и состоит, что вещная, материализованная их стоимость все же существует - в виде золотых или серебряных монет или какого-то другого вполне вещного и ценного товара, на который бумажные деньги могут быть беспрепятственно и в любой момент обменены. Бумажная материя денег как символов стоимости отделена от вещного носителя их стоимости. То есть деньги все же остаются стоимостью, но вещная, материальная основа их стоимости пространственно (а возможно, и временно) отделяется от самих денег. И, оперируя деньгами, мы оперируем стоимостью денег - то есть теми вещами и товарами, в которых стоимость денег непосредственно материализована и воплощена.

Только так мы и можем понять и объяснить то, что произошло во Франции и России при введении государством бумажных символических денег. Об этой же природе денег говорит нам и история Англии - где, собственно впервые и были введены бумажные деньги. Там тоже поначалу все было хорошо, пока количество бумажных суррогатных денег, выпускаемых Банком Англии, не возросло до такого количества, что люди бросились в этот банк менять бумагу на золоту. И Англия оказалась на пороге масштабного финансового-экономического кризиса. Спас Англию Исаак Ньютон. Отчаявшийся король Англии Вильям Третий обратился к Ньютону с просьбой разобраться в проблеме и предпринять меры для спасения финансовой системы Англии, после чего назначил Ньютона главой королевского монетного двора. И Ньютон и в самом деле довольно быстро разобрался, что к чему, и основал ту систему, которая с небольшими изменениями потом стала основой всей мировой финансовой системы и которая просуществовала до 1931 года: Ньютон ввел внешний эталон, относительно которого можно было бы измерять и контролировать бумажную наличность - т.н. классический золотой стандарт, определил фунт как точную меру золота и привязал количество бумажных денег непосредственно к весу золота, находящегося в хранилищах Банка Англии.

Таким образом, вся наличность бумажных денег, циркулировавшая в Англии и ее колониях, обрела зримую и понятную вещественную стоимость самое себя - в виде золота, хранившегося в Банке Англии. И только это и сделало бумажный английский фунт стерлингов деньгами.