О стоимости денег. Критический обзор (14)
Jun. 25th, 2012 11:54 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
runo_ljИтак, изрядно покружив за признанными теоретиками от экономики, мы лишь признали полную вздорность и бессмысленность всех их теорий и открытий. Но стоило нам обратиться к нашей теории стоимости - и мы тут же обнаружили твердую почву под ногами. Теперь все для нас предстает в понятном, банальном и даже обыденном свете, и нам не нужно прибегать к каким-то хитрым понятиям и конструкциям, не нужно открывать какие-то теоремы и заниматься прочей чепухой, которой занимаются великие экономисты. Все становится понятным и естественным, на уровне обычного здравого смысла и житейского опыта.
Деньги, которые мы получили, есть для нас некая величина субъективной трудовой стоимости. Причем эта ТС уже существует для нас в этих деньгах, она воплощена для нас в этих деньгах. То есть стоимость денег есть для нас факт прошлого и настоящего - ведь мы уже затратили свой труд и получили за него эти деньги, и эти деньги в данный момент лежат у нас в кармане. В то же время эта ТС, содержащаяся в деньгах, есть для нас только стоимость "пассива", и ее нужно обратить в "актив" - то есть в потребительскую стоимость, во что-нибудь вкусное, полезное, доставляющее нам радость, удовольствие и восполняющее наши силы. Поэтому те же самые деньги представляют для нас и некую величину субъективной ПС - но при этом величину только потенциальную, которую нужно актуализировать, сходив в магазин и обменяв деньги на что-нибудь вкусное и полезное. То есть те же самые деньги есть некая величина потребительской стоимости, но не в настоящем, а в будущем.
Таким образом, деньги связывают наши трудовые затраты в прошлом с будущим потреблением. Никакой "денежной регрессии" в прошлое, о которой лопотал Мизес, не существует: деньги существуют для нас в настоящем, и при этом они олицетворяют для нас трудовую стоимость прошлого и потребительскую стоимость будущего. Поэтому и субъективная стоимость денег может быть определена только в результате сопоставления тех усилий и мук труда, которые мы затратили в прошлом для получения этих денег, с тем удовльствием и пользой, которые мы можем получить в будущем, обменяв деньги на ПС какого-нибудь товара. И разница между ПС, которую мы получим за эти деньги в будущем, и ТС, которая образовалась из нашего труда в прошлом, и будет составлять субъективную стоимость денег. Если ПС больше ТС - значит, мы получили больше, чем отдали во время труда, значит, мы получили выгоду. И эта экономическая выгода и должна определять стоимость денег. То есть здесь происходит все ровно то же самое, что и при обычном товарном производстве и товарном обмене.
Само собой понятно, что количество тех денег, которые мы получили, должно соответствовать денежным ценам товаров, которые мы сможем купить на это количество денег. И если мы за свой труд получили 10 рублей, и потом этих 10 рублей не хватает даже на то, чтобы восполнить свои силы - значит, нас где-то сильно наебали: либо мы слишком продешевили, продавая свой труд, либо торговцы товарами слишком задрали цены. Хотя, конечно, вполне возможно, что наш труд просто оказался ненужным или не слишком полезным (но об этом думать не хочется). В любом случае, продавая свой труд или произведенный нами товар, мы ориентируеся на цены всех прочих товаров, которые мы сможем потом приобрести на вырученные деньги. Но временной лаг, временной разрыв здесь все равно обязательно присутствует - и чем дольше длится цикл по производству товара и его продаже, тем больший возникает разрыв между тем моментом, когда мы оценивали стоимость своего труда и стоимость производимого нами товара, и моментом, когда этот товар, наконец, будет произведен и мы сможем реализовать ТС, воплощенную в деньгах или произведенном товаре, в ПС тех товаров, которые мы хотели бы купить на эти деньги. То есть денежное выражение цен само по себе создает предпосылки для стоимостного разрыва между производством и потреблением, и тем самым может спровоцировать возникновение серьезного дисбаланса в производственно-потребительском цикле.
Но это только заметки на полях, вернемся к вопросу о стоимости денег. Что будет происходить, если количество денег у нас будет увеличиваться? Ровно то же самое, что происходит и с любым другим товаром - субъективная ПС денег будет падать, а субъективная ТС денег будет возрастать. С точки зрения потребления, каждый дополнительный рубль будет представлять для нас все меньшую ценность, но с точки зрения затрат, каждый новый рубль будет обходиться нам все дороже. То есть здесь мы будем наблюдать все то же самое, что и при простом товарном производстве.
Отличие от товарного производства здесь будет состоять лишь в том, что:
1. ПС и ТС будут овеществлены не в товаре, а в деньгах.
2. Соответственно, между ТС и ПС всегда будет существовать определенный временной лаг, о котором мы говорили выше (при товарном замкнутом производстве этого лага не существует, так как момент потребления совпадает с моментом завершения труда, и при этом ТС и ПС существует в одном и том же товаре). Деньги позволяют "разнести" ПС и ТС не только в пространстве (то есть между разными товарами), но и во времени - и теоретически этот временной лаг может быть бесконечным, то есть ПС денег может быть удалена от ТС на значительную величину - что, вообще говоря, и становится главной причиной возникающих экономических дисбалансов и последующих экономических кризисов.
3. Величины ПС и ТС будут существовать не сами по себе, только как субъективные стоимости, а будут соотнесены с объективными величинами меновых стоимостей, выраженных в деньгах. В самом деле, как мы уже отмечали ранее, мы ничего не можем сказать о величине ПС денег, не зная, что и сколько мы сможем купить на эти деньги на рынке. Так же и ТС в деньгах представляет собой довольно бессмысленную величину, если она не соотнесена с денежными ценами товаров - мы не можем сказать, много ли или мало ТС содержится в 100 рублях, которые мы получили за свой труд, если мы не знаем, что представляют собой эти 100 рублей в мире денежных стоимостей. Субъективная стоимость денег, как мы отмечали, всегда соотнесена с объективной покупательской способностью денег и возникет после нее, и это верно как в отношении ПС, так и ТС.
Но реальная стоимость денег, находящихся у нас в кармане, определяется разницей между ПС и ТС. И чем больше у нас денег, тем меньшую стоимость они для нас представляют - ведь ПС падает, а ТС растет. В какой-то момент ПС станет равной ТС, и деньги для нас станут лишними - в точности так же, как излишними становится для нас обычный товар при его производстве в рамках отдельного хозяйства. На наш взгляд, только из этого понимания природы стоимости денег мы и можем определить, до какого момента люди готовы хранить деньги у себя в кармане, когда они готовы их тратить, и с какого момента они начинают искать применение деньгам не в потреблении или сбережении, а в инвестировании и в создании из денег денежного капитала. То есть из этого простого и естественного понимания стоимости денег, прямиком вытекающего из нашей теории стоимости, мы находим ответы на все те вопросы, над которыми бьются экономисты - от Маршалла до Кейнса и Фридмана. То есть мы уже вплотную подошли к вопросу о возникновении из денег капитала, долга и процентной стоимости денег. И все это - без каких-либо произвольных допущений или натянутых схем.
Деньги, которые мы получили, есть для нас некая величина субъективной трудовой стоимости. Причем эта ТС уже существует для нас в этих деньгах, она воплощена для нас в этих деньгах. То есть стоимость денег есть для нас факт прошлого и настоящего - ведь мы уже затратили свой труд и получили за него эти деньги, и эти деньги в данный момент лежат у нас в кармане. В то же время эта ТС, содержащаяся в деньгах, есть для нас только стоимость "пассива", и ее нужно обратить в "актив" - то есть в потребительскую стоимость, во что-нибудь вкусное, полезное, доставляющее нам радость, удовольствие и восполняющее наши силы. Поэтому те же самые деньги представляют для нас и некую величину субъективной ПС - но при этом величину только потенциальную, которую нужно актуализировать, сходив в магазин и обменяв деньги на что-нибудь вкусное и полезное. То есть те же самые деньги есть некая величина потребительской стоимости, но не в настоящем, а в будущем.
Таким образом, деньги связывают наши трудовые затраты в прошлом с будущим потреблением. Никакой "денежной регрессии" в прошлое, о которой лопотал Мизес, не существует: деньги существуют для нас в настоящем, и при этом они олицетворяют для нас трудовую стоимость прошлого и потребительскую стоимость будущего. Поэтому и субъективная стоимость денег может быть определена только в результате сопоставления тех усилий и мук труда, которые мы затратили в прошлом для получения этих денег, с тем удовльствием и пользой, которые мы можем получить в будущем, обменяв деньги на ПС какого-нибудь товара. И разница между ПС, которую мы получим за эти деньги в будущем, и ТС, которая образовалась из нашего труда в прошлом, и будет составлять субъективную стоимость денег. Если ПС больше ТС - значит, мы получили больше, чем отдали во время труда, значит, мы получили выгоду. И эта экономическая выгода и должна определять стоимость денег. То есть здесь происходит все ровно то же самое, что и при обычном товарном производстве и товарном обмене.
Само собой понятно, что количество тех денег, которые мы получили, должно соответствовать денежным ценам товаров, которые мы сможем купить на это количество денег. И если мы за свой труд получили 10 рублей, и потом этих 10 рублей не хватает даже на то, чтобы восполнить свои силы - значит, нас где-то сильно наебали: либо мы слишком продешевили, продавая свой труд, либо торговцы товарами слишком задрали цены. Хотя, конечно, вполне возможно, что наш труд просто оказался ненужным или не слишком полезным (но об этом думать не хочется). В любом случае, продавая свой труд или произведенный нами товар, мы ориентируеся на цены всех прочих товаров, которые мы сможем потом приобрести на вырученные деньги. Но временной лаг, временной разрыв здесь все равно обязательно присутствует - и чем дольше длится цикл по производству товара и его продаже, тем больший возникает разрыв между тем моментом, когда мы оценивали стоимость своего труда и стоимость производимого нами товара, и моментом, когда этот товар, наконец, будет произведен и мы сможем реализовать ТС, воплощенную в деньгах или произведенном товаре, в ПС тех товаров, которые мы хотели бы купить на эти деньги. То есть денежное выражение цен само по себе создает предпосылки для стоимостного разрыва между производством и потреблением, и тем самым может спровоцировать возникновение серьезного дисбаланса в производственно-потребительском цикле.
Но это только заметки на полях, вернемся к вопросу о стоимости денег. Что будет происходить, если количество денег у нас будет увеличиваться? Ровно то же самое, что происходит и с любым другим товаром - субъективная ПС денег будет падать, а субъективная ТС денег будет возрастать. С точки зрения потребления, каждый дополнительный рубль будет представлять для нас все меньшую ценность, но с точки зрения затрат, каждый новый рубль будет обходиться нам все дороже. То есть здесь мы будем наблюдать все то же самое, что и при простом товарном производстве.
Отличие от товарного производства здесь будет состоять лишь в том, что:
1. ПС и ТС будут овеществлены не в товаре, а в деньгах.
2. Соответственно, между ТС и ПС всегда будет существовать определенный временной лаг, о котором мы говорили выше (при товарном замкнутом производстве этого лага не существует, так как момент потребления совпадает с моментом завершения труда, и при этом ТС и ПС существует в одном и том же товаре). Деньги позволяют "разнести" ПС и ТС не только в пространстве (то есть между разными товарами), но и во времени - и теоретически этот временной лаг может быть бесконечным, то есть ПС денег может быть удалена от ТС на значительную величину - что, вообще говоря, и становится главной причиной возникающих экономических дисбалансов и последующих экономических кризисов.
3. Величины ПС и ТС будут существовать не сами по себе, только как субъективные стоимости, а будут соотнесены с объективными величинами меновых стоимостей, выраженных в деньгах. В самом деле, как мы уже отмечали ранее, мы ничего не можем сказать о величине ПС денег, не зная, что и сколько мы сможем купить на эти деньги на рынке. Так же и ТС в деньгах представляет собой довольно бессмысленную величину, если она не соотнесена с денежными ценами товаров - мы не можем сказать, много ли или мало ТС содержится в 100 рублях, которые мы получили за свой труд, если мы не знаем, что представляют собой эти 100 рублей в мире денежных стоимостей. Субъективная стоимость денег, как мы отмечали, всегда соотнесена с объективной покупательской способностью денег и возникет после нее, и это верно как в отношении ПС, так и ТС.
Но реальная стоимость денег, находящихся у нас в кармане, определяется разницей между ПС и ТС. И чем больше у нас денег, тем меньшую стоимость они для нас представляют - ведь ПС падает, а ТС растет. В какой-то момент ПС станет равной ТС, и деньги для нас станут лишними - в точности так же, как излишними становится для нас обычный товар при его производстве в рамках отдельного хозяйства. На наш взгляд, только из этого понимания природы стоимости денег мы и можем определить, до какого момента люди готовы хранить деньги у себя в кармане, когда они готовы их тратить, и с какого момента они начинают искать применение деньгам не в потреблении или сбережении, а в инвестировании и в создании из денег денежного капитала. То есть из этого простого и естественного понимания стоимости денег, прямиком вытекающего из нашей теории стоимости, мы находим ответы на все те вопросы, над которыми бьются экономисты - от Маршалла до Кейнса и Фридмана. То есть мы уже вплотную подошли к вопросу о возникновении из денег капитала, долга и процентной стоимости денег. И все это - без каких-либо произвольных допущений или натянутых схем.
