В продолжение
разговора о демократии.
Не секрет, что демократия и национализм - близнецы-братья, которые появились на свет одновременно и от одних и тех же родителей. Демократия возникла в результате утраты доверия подданных европейских держав к прежним сословно-монархическим порядкам, когда стало очевидно, что в рамках этой системы уже невозможно разрешить социальные, национальные и религиозные противоречия нарождавшегося общества Нового Времени. Но если легитимность власти и всего строя уже невозможно утвердить на основании каких-то высших сторонних принципов - будь то божественное право монархов или родословие аристократии, то легитимность новой - демократической - системы утверждается уже на основе священного права народа на власть, и субъектом этого права становится не что-то иное, а нация. Нация и только нация может быть источником легитимности нового строя, а потому понятие "демократии" невозможно отделить от понятия "нации".
Поэтому между тем фактом, что русская нация оказалась недоформированной, и фактом, что в России никогда прежде не было демократии, существует самая прямая связь. И смеем утверждать, что отсутствие русской нации стало главной причиной всех наших страшных катастроф 20-го века, равно как и сегодняшнего тяжелейшего положения русского народа, оказавшегося на грани исчезновения.
Надо признать, что централизованно-бюрократическая система управления (чаще всего - в форме монархии) была на протяжении длительного времени явлением весьма прогрессивным и оправданным. Скудность ресурсов (материальных и культурных), относительно низкая плотность населения, техническое несовершество - все это требовало концетрации ресурсов в руках узкой группы сословной аристократии во главе с монархом, которые становились двигателем культурного и технического развития общества. Такая модель управления во многом оправданна и для военных целей, так как способность бюрократии к концетрации ресурсов и мобилизации общества позволяет содержать эффективную армию и вести успешные войны. То есть до определенного момента в процессе формирования нации никакого противоречия с системой управления не возникает, и мы можем смело утверждать, что современные европейские нации вызрели под скипетрами европейских монархий. Но по мере технического, культурного и общего социального прогресса общество все более усложняется, и управлять обществом в приказном порядке уже невозможно.
В России, в сущности, процесс формирования нации происходил примерно в тех же темпах, что и в Европе, а где-то даже опережая Европу. Централизованное государство в России возникло несколько раньше, чем во Франции и Англии, не говоря уже про Германию и Италию, но чуть позже, чем в Испании и Португалии. При этом государство это имело четко выраженные черты государства милитаристского толка, и очень многие порядки в Московском Царстве были подчинены единственной цели - созданию класса земельного дворянства, способного нести эффективную военную службу.
Ключевым событием, отделившим Россию от Европы, как это парадоксально ни звучит, стали реформы Петра. С момента петровских реформ Россия вот уже третье столетие остается "недоевропой", а русские - "недонацией".
1). Петр провел реформу в бюрократическом строе, резко усилив ее роль и подчинив бюрократию целям сугубу фискальным, а именно выбиванию денег из населения для военных нужд. Надо заметить, что в Европе выстраивание централизованной бюрократии шло параллельно с встраиванием в эту бюрократию не только рядового дворянства, но и третьего сословия. В России этого не произошло, и централизация бюрократического аппарата происходила одновременно с разгромом всех остальных сословий, кроме дворянства.
2). Петр фактически превратил крепостное право в основу всего строя и продлил его существование на полтора столетия. В Европе происходит прямо противоположное - к 18 веку повсюду приходит понимание, что крепостное право себя изжило, и к началу 19-го века оно отменяется даже в Польше и Австро-Венгрии. В сущности, к началу 18 века крепостное право изжило себя и в России, и его продление на полтора столетия было совершенно искусственной политикой, подчиненной все тем же фискально-милитаристским целям петровской Империи.
3). Помимо преследования чисто милитаристских целей по расширению Империи военными методами, дворянство становится также особым сословием, несущим европейскую культуру, и начинает играть культурную роль "единственных европейцев в России". Понятно, что при этом "европейская культура" в исполнении бюрократии носила чисто подражательный и вторичный характер, и, кроме того, она стала чем-то вроде индульгенции для проведения откровенной антирусской политики внутри самой Империи.
Таким образом, Петр прорубил в Европу окно, но замуровал все двери. Приняв некоторые чисто внешние европейские формы, Петр отбросил Россию от Европы на целые столетия, доведя некоторые важные социальные процессы, ставшие впоследствие важнейшими для Европы, до полнейшей деградации, и почти полностью остановив дальнейшее формирование русской нации, обратив большую часть русского народа в нищету, бесправие и невежество. Отсюда и этот надломленный и очень нездоровый дух петербургской империи, который столь ярко отображен в русской литературе 19-го века. Расширив пределы Империи, петербургская бюрократия оказалась не в состоянии решить ни одной другой важнейшей национальной задачи: нация оказалась без слоя своих промышленников, без своей торговли и с огромным пластом невежественного крестьянства, оставшегося где-то в конце 17-го века. И, несмотря на все усилия русских монархов 19-го века, разрешить проблемы, заложенные Петром под Россию, оказалось невозможно, и страна потерпела сокрушительное поражение, утратив практически все завоевания предыдущих двух веков.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
