runo_lj

Современная экономическая наука - довольно жалкое зрелище. Смею утверждать, что за последние сто лет она не продвинулась ни на шаг. И связано это с тем, что экономическая наука по-прежнему лишена своей ясной и определенной аксиоматики - то есть того, без чего любая наука не состоятельна. Экономисты забыли или перестали понимать, в чем состоит специфика их науки, они отмахаиваются от той неясности и неопределенности, которая до сих пор царит вокруг фундаментальных ее понятий - стоимости, природы товара и товарного обмена, природы денег и капитала.

К началу 20 века усилиями идеологизированных шарлатанов от либерализма и марксизма экономисты так запутались в фундаментальных экономических понятиях, что давно махнули рукой на все те проблемы, которые составляли суть экономических споров с момента зарождения этой наукой, и перешли на слепой подсчет и измерение. Что они измеряют и какие графики чертят - им теперь все равно. Математический аппарат универсален, и позволяет одинаково успешно обсчитывать и орбиту космического корабля, и движение электрона в вакуумной трубке, и температурные сезонные колебания в атмосфере при построении прогнозов погоды, и биохимическую реакцию на межклеточном уровне. Но физики, биологи и геологи понимают, в чем состоит специфика их науки. Они ясно понимают свой предмет и знают аксиоматику своей науки, четко осознавая пределы их знания и отличия модели от реальности. Математический аппарат для них - только инструмент, не более.

Для современных адептов из economics математика - это и есть вся их наука. Им есть что считать и что измерять, и они радостно занимаются подсчетам и измерениями. Абсолютно не понимая, что именно они измеряют и подсчитавают. Какие-то деньги, акции, курсы, товары - а что все это такое, в чем состоит природа всех этих вещей? - этого они не знают и знать не желают.

Есть целый ряд заблуждений, связанных с тем, что считается, что экономисты рассматривают человека как рационального субъекта, у которого нет ни эмоций, ни жалости, ни сострадания. Но и в данном случае это мнение основано на недостатке информации: сегодняшняя экономическая наука исследует и отклонения от рациональности и эгоистичности.

И вот это допущение, сделанное сто с лишним лет назад, до сих пор и составляет все методологические богатство современной economics. Жалкое зрелище...

Вопрос на засыпку

Ну вот, например, такой вопрос: а какова, вообще говоря, природа прибыли? Современный адепт economics не только не ответит на этот вопрос, он даже не поймет, о чем его спрашивают. Для него прибыль - это математическое приращение, разница между двумя величинами. И все. "Было сто рублей - стало сто двадцать. Гы-гы. Это и есть прибыль. То чо совсем дурак, такие вопросы задавать?" - усмехнется адепт economics с какого-нибудь матмеха. Ну, еще, быть может, что-нибудь скажет о том, что экономисты различают бухгалтерскую прибыль и экономическую прибыль. Для понта.

На что я замечу, что если это и есть все, что может сегодня сказать economics о прибыли, то экономика ничем не отличается от бухгалтерии или статистического отдела при Госплане СССР. Там тоже сидели очкарики с матмеха и считали, считали, считали...

Между тем, вопрос-то этот совсем нетривиальный. Это тот самый вопрос, с которого экономика - когда она еще претендовала на звание настоящей серьезной науки, а не на непонятно чего, во что она превратилась - когда-то и начиналась. Помните, как назывался главный труд А. Смита? Вот именно - «Исследование о природе и причинах богатства народов».

В сущности, тот же вопрос находится и в центре "Капитала" Маркса. Маркс задался вопросом, откуда возникает капиталистическая прибыль. Как он на него ответил - это отдельная тема для обсуждения, но важно, что даже Маркс понимал, что проблема существует, и что вопрос о происхождении прибыли вовсе не тривиален.

Из ничего не бывает ничего

В самом деле, если мы признаем, что деньги и прибыль и вся совокупность экономических отношений есть проявление естественного мира, а не являются потусторонними феноменами, которые рождаются то ли в мистических опытах алхимии, то ли в результате каббалических заклинаний в темных вонючих углах синагоги - то именно в рамках естественнонаучной картины мира, с ее принципами, окончательно сформулированными в эпоху рационализма, мы и должны подходить к основным экономическим понятиям.

А главный закон естественнонаучной картины мира гласит, что из ничего не рождается ничего. Законы сохранения - это фундаментальные законы мира. И мы либо их признаем, либо вливаемся в число чудаков, с завидным упорством изобретающих вечный двигатель.

В этом смысле вопрос о происхождении прибыли уже вовсе не кажется тривиальным. "Было сто рублей - а стало сто двадцать, говоришь? А откуда взялись это новые двадцать рублей? Ограбил, поди, кого-нибудь? Нет? А откуда тогда? Нет-нет-нет. Не надо мне рассказывать, что ты их честно заработал. Законы бытия гласят, что если новые двадцать рублей каким-то образом оказались у тебя в кармане, то это всего лишь значит, что в чьем-то другом кармане эти самые двадцать рублей исчезли".

Собственно, Маркс именно так и ответил на этот вопрос: капиталистическая прибыль - это результат грабежа, и ничего больше. Все остальное в его "Капитале" посвящено подробному исследованию процесса грабежа капиталистом рабочего - от момента найма до момента выдачи заработной платы. И по-своему Карл Маркс весьма убедителен: из ничего ничего не берется. И если до начала производственного цикла капиталист имел 100 фунтов, потратив 40 из них на пряжу, 20 - на веретено и 40 - на зарплату рабочим, а на выходе получил сукно, которые продает за 120 фунтов, то где-то произошло либо чудо, либо банальный грабеж. Но учитывая, что чудеса в капиталистической системе не слишком жалуют, Маркс приходит к единственному логичному выводу, возможному в рамках естественнонаучного мышления: капиталистичеcкая система - это система грабежа капиталистами рабочих. Не могут же капиталисты заниматься только грабежами таких же капиталистов?

Именно так Маркс и рассуждает:

Как ни вертись, а факт остаётся фактом: если обмениваются эквиваленты, то не возникает никакой прибавочной стоимости, и если обмениваются неэквиваленты, тоже не возникает никакой прибавочной стоимости. Обращение, или товарообмен, не создаёт никакой стоимости.

Отсюда понятно, почему в нашем анализе основной формы капитала, той его формы, в которой капитал определяет собой экономическую организацию современного общества, мы пока совершенно не будем касаться наиболее популярных и, так сказать, допотопных форм капитала, т. е. торгового капитала и ростовщического капитала.
В собственно торговом капитале форма Д — Т — Д', купить, чтобы продать дороже, проявляется в наиболее чистом виде. С другой стороны, всё его движение протекает в пределах сферы обращения. Но так как из обращения самого по себе нет возможности объяснить превращение денег в капитал, образование прибавочной стоимости, то торговый капитал представляется невозможным, поскольку обмениваются эквиваленты; поэтому его существование может быть выведено лишь как результат двустороннего надувательства покупающих и продающих товаропроизводителей паразитически внедряющимся между ними купцом. В этом смысле Франклин говорит: «Война есть грабёж, торговля есть надувательство». Чтобы объяснить возрастание торгового капитала иначе чем простым надувательством товаропроизводителей, необходим длинный ряд промежуточных звеньев, которые здесь, где единственной нашей предпосылкой является товарное обращение и его простые моменты, пока ещё совершенно отсутствуют.
То, что мы сказали о торговом капитале, ещё в большей степени применимо к ростовщическому капиталу. В торговом капитале оба крайние пункта, — деньги, бросаемые на рынок, и возросшие деньги, извлекаемые с рынка, — связаны, по крайней мере, через посредство купли и продажи, опосредствованы движением обращения. В ростовщическом капитале форма Д — Т — Д' сокращена, крайние пункты соединяются без всякого посредствующего звена: Д — Д', деньги, обмениваемые на большее количество денег, — форма, противоречащая самой природе денег и потому необъяснимая с точки зрения товарообмена. Поэтому Аристотель говорит:
«Существует двоякого рода хрематистика: одна относится к торговле, другая к экономике; последняя необходима и достойна похвалы, первая основана на обращении и потому справедливо порицается (ибо она покоится не на природе вещей, а на взаимном надувательстве). Таким образом, ростовщичество справедливо ненавидимо всеми, ибо здесь сами деньги являются источником приобретения и употребляются не для того, для чего они были изобретены. Ведь они возникли для товарного обмена, между тем процент делает из денег новые деньги. Отсюда и его название («τόκος» — «процент» и «порождённое»). Ибо порождённое подобно породившему. Но процент есть деньги от денег, так что из всех отраслей приобретения эта — наиболее противна природе».

(продолжение следует)