runo_lj

Алогичность тирании (1)

Откуда черпается эта безусловная законность суверенной власти? Как раз из того, что и описывает Гоббс как момент возникновения власти и государства:

Происхождение государства (Commonwealth). Определение государства. Такая общая власть, которая была бы способна защищать людей от вторжения чужеземцев и от несправедливостей, причиняемых друг другу, и, таким образом, доставить им ту безопасность, при которой они могли бы кормиться от трудов рук своих и от плодов земли и жить в довольстве, может быть воздвигнута только одним путем, а именно путем сосредоточения всей власти и силы в одном человеке или в собрании людей, которое большинством голосов могло бы свести все воли граждан в единую волю. Иначе говоря, для установления общей власти необходимо, чтобы люди назначили одного человека или собрание людей, которые явились бы их представителями; чтобы каждый человек считал себя доверителем в отношении всего, что носитель общего лица будет делать сам или заставит делать других в целях сохранения общего мира и безопасности, и признал себя ответственным за это; чтобы каждый подчинил свою волю и суждение воле и суждению носителя общего лица. Это больше чем согласие или единодушие. Это реальное единство, воплощенное в одном лице посредством соглашения, заключенного каждым человеком с каждым другим таким образом, как если бы каждый человек сказал другому: я уполномочиваю этого человека или это собрание лиц и передаю ему мое право управлять собой при том условии, что ты таким же образом передашь ему свое право и санкционируешь все его действия. Если это совершилось, то множество людей, объединенное таким образом в одном лице, называется государством, по-латыни - civitas. Таково рождение того великого Левиафана или, вернее (выражаясь более почтительно), того смертного Бога, которому мы под владычеством бессмертного Бога обязаны своим миром и своей защитой. Ибо благодаря полномочиям, отданным ему каждым отдельным человеком в государстве, указанный человек или собрание лиц пользуется такой огромной сосредоточенной в нем силой и властью, что внушаемый этой силой и властью страх делает этого человека или это собрание лиц способным направлять волю всех людей к внутреннему миру и к взаимной помощи против внешних врагов. В этом человеке или собрании лиц состоит сущность государства, которая нуждается в следующем определении: государство есть единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для их мира и общей защиты.

Таким образом, суверенитет у Гоббса обосновывается и прямо связывается с необходимостью сохранить его от внешних посягательств и желанием установить внутренний мир. Но очевидно, что суверенитет греческой демократии или христианского самодержавия - он тот же самый по своей природе, просто в Афинах этот суверенитет хранится самим народом, а при монархии или аристократии (Гоббс ведь говорит и о "собрании людей", которому может быть передана власть) этот суверенитет от народа отчуждается и передается одному лицу или собранию людей. Понятно, что при аристократии или монахии возникает дополнительная проблема законности самой этой передачи власти лицу или собранию (скажем, вопрос о престолонаследии при монархии), но суверенитет здесь - везде тот же самый.

И сама природа государственного суверенитета, очевидно, прямо вытекает из стремления обезопаситься от внешних врагов, установить внутренний мир и вообще - из интересов "общего блага", как говорили по этому поводу греки. Равенство, говорит Гоббс, порождает среди людей недоверие, так как они все имеют равные надежды получить одно и то же, а благ для них всех не хватает. Недоверие порождает вражду, а вражда порождает всеобщую войну всех против всех. И поэтому люди, во избежание постоянной вражды и войны между собой или покорения их чужеземцами, и учреждают власть и государство. То есть власть изначально выступает в качестве инструмента, призванного действовать для достижения общих целей. А следовательно, суверенитет, имея чисто инструменталистскую природу, уже сам по себе подчинен этим целям, и в его осуществлении и реализации никакого произвола быть в принципе уже не может. Суверенная демократия или суверенный монарх могут действовать "так, как сочтут необходимым", но никакого произвола здесь нет - так как действовать "так, как они сочтут необходимым" они могут только для достижения вполне определенных целей. Абсолютность и неограниченность суверенитета - это абсолютная свобода в выборе средств, но не целей. И понятно, что посягательства со стороны власти на "естественные законы" - то есть те именно законы, из которых и возникает сама власть - есть уже беззаконие, а не проявление суверенитета.

А стало быть, действие суверенитета в принципе не может посягать на те естественные права народа, для защиты которых и возникает власть, то есть в принципе не может быть беззаконным, и всякое такое посягательство есть уже не только беззаконие тирании, но и узурпация самого суверенитета. При демократии это беззаконие пресекается самим народом, а при монархии оно пресекается как раз той самой волей Бога, которой обязуется подчиняться неограниченный во всем остальном суверенный монарх. И "Бог" здесь выступает просто в роли той инстанции, которая диктует суверенному монарху не совершать посягательство на "естественные законы" - о чем Гоббс и сам пишет:

Свобода подданного совмещается с неограниченной властью суверена. Однако нас не следует понимать так, будто этой свободой упраздняется или ограничивается власть суверена над жизнью и смертью его подданных. Ведь было уже показано, что все, что бы верховный представитель ни сделал по отношению к подданному и под каким бы то ни было предлогом, не может считаться несправедливостью или беззаконием в собственном смысле, так как каждый подданный является виновником каждого акта, совершаемого сувереном. Суверен, таким образом, имеет право на все с тем лишь ограничением, что, являясь сам подданным Бога, он обязан в силу этого соблюдать естественные законы.

А стало быть, монарх, точно так же, как и выбранный демократией правитель, вовсе уже не может делать в отношении своих подданых "все, что угодно, и под каким бы то ни было предлогом", ибо этим беззаконием он не только творит беззаконие, но и разрушает сам суверенитет своей власти, немедленно превращаясь из законного суверенного монарха в тирана, узурпировавшего суверенитет.

Понятно, что при этом любой тиран свою тираническую власть и свое тиранство будет стараться закамуфлировать под проявление суверенитета. Ну, скажем, в истории Давида и Урии Давид вполне мог обвинить Урию, своего военноначальника, в замыслах захватить его власть и потом просто казнить Урию публично, как это делал Иван Грозный. Точно так же мы не можем с уверенностью сказать, что во всех своих казнях Иван Грозный исходил из опасения за свою законную суверенную власть, а, скажем, не положил глаз на жену какого-нибудь боярина. Тиран может провозгласить, что он действует во благо всего человечества, как Ленин и большевики, или же в интересах обеспечения безопасности народа, как Сталин, и под этим предлогом лишить жизни и имущества миллионы граждан. Если же никаких внешних угроз в действительности не существует, тиранический режим может сам спровоцировать войну или угрозу такой войны, или же объявить войну всему миру. Тирания может оправдать свое существование желанием покончить с гражданской войной, а может сама развязать гражданскую войну с целью покончить со всеми недовольными и таким образом укрепить свою власть. Даже демократия может выродиться в тираническую охлократию, и под предлогом своего суверенитета творить бесчинства и беззакония. В общем, нет такой уловки и обмана, к которым не прибегал бы тиранический режим, желая выдать свой произвол и беззаконие за проявление суверенной природы власти.

Поэтому единственным способом отличить тиранию от проявлений суверенной власти здесь, строго говоря, может быть только закон. Суверенная власть - не беззаконна, и ее законная власть обязательно каким-либо образом проявляется через закон и в ее отношении к закону. Тиран же всегда предпочтет использовать обман, насилие и угрозы для того, чтобы выдать свою тираническую власть за проявление суверенитета, но при этом всегда будет попирать какой-нибудь закон - писанный или не писанный. Таким образом, вся природа гражданственности и государственности - это закон, и больше ничего.